Вчера было отвратительным! Конечно, не сразу. Мы договорились с другом сходить в музей. Класс, думаю, дождалась! Собралась, стала открывать дверь — получи фашист гранату. Замок послал меня в пень. Я и так с ним, и этак — тщетно. А я ж девушка эмоциональная, да что это я, поехавшая! Сразу в псих, крик, истерику. Звоню маме и, словно это она с другой стороны ключ вставила, что я не могу открыть, ору: «Это что такое!? Кто этот замок вставлял!? Скажи мне адрес! Я кину ему этот замок в лицо! Да вас тут всех загнули! Дешевую хрень вставили, а вы и рады! Меня человек ждёт, что я ему скажу!? Извини, замок говорит: „Нет музеям“. В общем, вся Ивановская меня слышала, а ещё Алма-Атинская, красногвардейская, и, кажись, даже автозаводская. Криком делу не поможешь, и я стала материть замок. Потная вся, злая, как ведьма стою. Того и гляди, окатить меня водой, я и расстаю. Соседи, наверное, смотрели в глазок и думали, какая-то нерусская дверь вскрывает и что-то у неё не так пошло, да она ещё того, раз с дверью присела и говорит. Вот, слово за слово, и я смогла — сломала замок. Ах, как весело. Отчаялась, видимо таким сильным было моё отчаяние, что мне удалось закрыть дверь, но где убывает, в другом наполняется, и теперь дверь в тамбуре слала меня в Тамбов! „Иди ты в жопу!“- сказала я ей и пошла в противоположную сторону.

Встреча состоялась! Мы с другом поперлись в музей и… не нашли его. Ещё веселее, правда? Замерзли все! Сопли текут, слёзы бегут, джинсы стоят — набор школьника. Зашли в первую пропавшую галерею, тётя подумала, что мы плачем от счастья, но не скажешь же ей, что это не слёзы радости, а сопли? Насладившись искусством, вывалились на улицу. „Поедем,-говорит друг,- ко мне. У меня еда есть.“ Ну, а где еда, там Я.

Как легко сказать „поедем“, но как, оказывается, трудно это сделать. Быть точнее, как трудно найти эту проклятую филёвскую ветку. Словно два олигофрена, скитались мы в метро. И как тени отца Гамлета, не было нам покоя. Мы туда-кольцевая, мы сюда- поезда дальнего следования. Замуровали демоны! И когда друг решил психануть, все нашлось. Вот почему так всегда? Вымотаешься, что конь подохнет и все в последний момент даётся, словно, на, заслужил. А сразу не про нас, да?

Метро. Ох уж это метро. Вроде все хорошо, да не все. Как только мы сели, хорошо закончилось. Мы стали свидетелями происшествия. Сели в последний вагон, поезд набрал скорость и как заискрится, загорится, задымится. Все обосрались. Вагон скрипит, то ли отрывается, то ли с путей сходит. У меня в голове все фильмы со Сталлоне всплыли, не тонут. Странно. Вагон горит, а я о Сталлоне думаю. Друг рядом ржет и Успенскую слушает. Наверное, смерть похожа на Успенскую. Ему кто-то пишет: „Почему ты мне не отвечаешь? Мы больше не будем общаться?“ „Ну, если вагон сгорит, -говорит друг,- то мы точно больше не будем общаться“. Чудом добрались до Киевской и машинист как завопит: „СРОЧНАЯ ЭВАКУАЦИЯ! СРОЧНАЯ!“ И все бежать, и вопить, и причитать. Полиция носится, люди пихаются — перед паникой все равны. В общем, мы с другом решили напиться на таких радостях, чтобы после всего жизнь медом показалась. Теперь я понимаю, почему в России так пьют.

Вот такое вчера. Какой вывод я могу сделать? Наверное, как призывает Лисовец, нужно покупать велосипед, но как-то проблематично будет с молодёжной на алма-атинскую катить. А зная наши дороги, можно вообще никуда не приехать. Так пусть вчера остаётся во вчера — прорвемся опера.