ОДА К РАДОСТИ

Слушаю сейчас «ночных снайперов». И разревелась нахер...

О, Как же! Как же мы были счастливы в юности, в детстве… Почему это не ценится в нужный момент? Вспомнила, как лет в 15 я слушала «Ночных снайперов – кошка», убирала вещи в шкаф, повернулась к окну и поняла, какая же я счастливая! Этот момент мне так ярко запомнился. Потом, столько всего было, ничего не сберегла. Пока есть голова на плечах — там все и сохранилось лишь. Как с Ольгой Пфейфер на Нашествие ездили. Как по пятницам я к ней приходила ночевать. Чувствовала себя такой взрослой, а мне было всего 14 лет. И вот именно в этом возрасте, «Ночные снайперы» врезались мне в сердце навсегда. Ах, как возраст течет из рук, и торопится в дорогу...

Как мы прогуливались в парке с тобой в слякоть. Я пила джин лимонный, морщилась, ты пила светлое пиво. Нет, чтобы сидеть дома, греться, отдыхать — шатались по лужам, словно хотели, чтобы парк нас навсегда запомнила. Я тогда не могла насладиться нашим общением! Каждой секундочкой! Мне тогда казалось, что мы никогда не расстанемся. Потом поливали Костю из чайника, ели роллы в Яровом, бегали на каблуках по песку. Ездили на пресное в середине недели пить «балтику 9» за твое здоровье. Не выпили. Сидели просто, смотрели в закат, а после, в нижнем белье входи в воду с разбега. А как приседали от смеха! И как прятались, чтобы никто не узнал и нас застала классная, когда пробовали курить, прям у нее в подъезде. Ирония.

Я помню черный-черный снег. Словно он лежал сто лет. И ты в осенних сапогах на каблуках пыталась идти, а я смеялась позади. Потом день рождения. Май, зелень и жуткий ливень во весь опор. Пыталась уехать к тебе, ждала «105», словно замуж выходила, дождалась. Приехала, и стояли с тобой возле здания из красного кирпича. Под листву спрятались, капли наши лица ошарашили. Тогда ты сказала, что мы стоим возле морга. Это было невероятно смешно!

Потом ты повзрослела. Мы пошли в ресторан, думали большие, а нас застала твоя мама, что ехала в магазин. Ругались. Потом, ты видела историчку, что курила длинные «More». Еще месяца 2 изображали, как она испугалась и кашляла. После, случился мой сырой реферат и твой мокрый у Любовь Андреевны. Так же, ее не застёгнутые сапоги, 2.5л пива в сумке и твоя пустая тетрадь из которой мне хотелось скорее списать!

Влюбились. Я страдала, ты выносила, не показывала ничего, а я знала, что больнее, чем мне. Слушали «Вдох-выдох» у М-Ра, плакали. Еще сыпала ночь снег, рваной подушкой луны.Тогда решили, что нужно купить то, что мы съедим, и то, что непременно выбросим! И без сочпрдр не обошлось, и без мюслей от которых моя жопа раздулась воздушным шаром.

Я так отчетливо помню все наши ночевки. Как «Шаг вперед 2» учил «делать минет», и мы от этого хохотали так, что соседи стучали по трубам. Как ты прикрывала мою татуировку. Говорила, что нарисовала ее ручкой. Как ты сидела на кухне, а я просила тебя не уходить никуда и ты задумала выйти в окно 5го этажа. А как мы пили чай с вареньем? А как меня кадрили на велосипеде? Как голодали на пляже, но ели ромовых баб? А Сердце на парте твоей рукой, и выговор за это мне?

Был черный юмор. Я позвонила и сказала, что английский теперь не 2 раза в неделю, а 3. Ты плакала. До сих пор вижу твое лицо, когда вспоминаю об этом. Потом случился Антонио, и ты до сих пор мстишь мне за английский.

Было невыносимое. «Посмотри! Ну что!? Он смотрел? Он смотрит?» — и так 6 дней в неделю 9 месяцев в году.

Прощались со старым. Жгли учебники математики за общественными туалетами. ГДЗ горели лучше. Поджигали и ржали, словно ведьмы. Мне всегда казалось, что в ту пору Ю.Б. хватался за сердце.

Мазались белой пудрой и изображали приступ, учителя боялись за нас, отпускали с уроков. Тогда случился: «ёбаныйнасрать! Я пакет забыла!» и «мммм…как дождиком пахнет». Звонили друг другу:

-Ты завтра идешь?

-Скажи, что я заболела. Хочу устроить себе выходной. — В эти одинокие дни места себе не находили.

Засыпали на русском языке. На литературе у нас Аксинья хлестала всех коромыслом по хребту, а Максим Максимыч крутил роман с Беллой в карете.

Перед глазами как ты ночевала у бабушки. Рома боялся меня и лез на шторы. Как ненавидели «Gorilaz», но любили JLo.

Подтрунивали. Ты вошла в комнату, а я в пуховике и шапке, с двумя горячими обогревателями, танцую под музыку. Как ты смеялась! Упала на кровать, не могла оглянуться, посмотреть на меня, так заливалась. Никому не рассказала. После, я шутила над камышами и бабкой, что вечно шла топиться, сообщая сию новость тебе. По 5 раз на дню просила рассказать. Ты терпела.

Еще был английский и «общая» сумка. Разбитое мною окно на выпускной. И «я забыла, что не дома». Саша в белом свитере, бассейн, и общага с балконом на втором этаже.

Мама ругалась: «Прилипли друг к другу! Отдохните хоть немного. Неужели не наговорились?!» — ужаснейшие слова! Все в штыки, в крики.

Я столько еще помню – невероятно. Мне и вправду казалось, что это никогда не закончится: пойду с распущенными; разговоры с кустом; расскажите о фосфоре.

— Это вы снизили? Снижали бы сразу до единицы!

С тех пор, ни с кем так не говорила обо всем, как с собой. Ни с кем.

Сейчас сижу и думаю, буду ценить каждый момент! И этот, и вот этот. А, скорее всего, начну их ценить, когда они уйдут безвозвратно. Я раньше столько жаловалась, что все ни то, ни сё, теперь радуюсь всему этому. Радуюсь тому, что происходит со мной, что не случается. Что устаю, что учеба идет полным ходом, что тяжело и непонятно, что свободна, как птица – всё стоит ценить. Никогда не знаешь, когда это закончится. Сейчас мне вот кажется, как же тяжело учиться, а когда окончу университет, буду скучать. Со мной всегда так. Мне нравится все, что происходит сейчас. Я искренне жалею, что мой эгоизм погубил уйму великих моментов. Самонадеянно верила, что моя жизнь всегда будет наполнена такими красками, как с тобой. Огрызалась, что не буду скучать никогда по тому, что имела. Я не обманула. Не скучаю, но я стала благодарна всему, что мне предоставила жизнь. Что протянула мне руку помощи, когда я нуждалась, поделилась радостью, когда просила. ЭЭхх… Я была счастлива.