Можно поклоняться солнцу, морю, Будде, Богу, Космосу, Эросу, Танатосу, Ярилу, Перуну, конусу прошлого, конусу будущего, а хочется поклоняться твоим глазам цвета лета. Этим неспелым зеницам. До дикости в темени все это. Мне кажется, это лоботомия. Она-мать. Из всего моего тела, что сосредоточено сейчас на ручке и бумаге, меня слушается лишь левая нога. Я черчу ей круги. Рисую олимпийские кольца в воздухе.

Странно испытывать нежность к глазам. Нежность, как свежие простыни. Я жажду окунуться в эту нежность. Захлебнуться руками. Не страшно. Я профессиональный утопленник. Мне нравится тонуть, реинкарнируясь в бесчисленное количество людей, городов, сел, дряни, смерти, войны, мира, любви, что хранится в закромах этого тела-родины. Руки-воплощение силы всевышнего. Творят историю. Я вижу их лежащими на земле рядом с моими. Они ползут вьюнами испить катарсис. И, когда внедряют свои пальцы на шагрень, эти любвеобильные укусы расцветают узорами хны по мне.

Ты — волхв. Мой Волхв на острове Спеце. Которыйникогдаnot once looking back. Не поджигает дома, не топит котят, не бьёт женщин, не сносит церквей. Ты пахнешь пеплом и медом. Ешь рагу о сути человеческого существования, где главный ингредиент-философия, пряность — галактика, а выпивка-энергия. Твой усложнённый и спорный этос испытывает оргазм эстетики. И я… юная Наяда. Теку и стремлюсь к тебе всеми мирскими природными водами. Кружась спешащим Меркурием.