Я  видела, как уходит новый вечер. Как солнце вздымалось над темной линией горизонта, откашлявшись и вздохнув последний комки  загазованного воздуха, чтобы испустить дух,   и покинут эту землю, на неопределенный срок. Мне предстояло пережить смерть. Смерь уходящего времени, именно мыслей, именно меня, именно сегодня – сейчас. Под музыку или нет, но мне это предстояло. Кто родится и родится ли вообще, после меня?

Видела как первая звезда, с моими словами о рождении, мигала ярким нефритовым пламенем на поле бездонной тишины. Она сегодня воскресла. Радует. Вечер кряхтел и гас…как будто в агонии, она   хватала его в конвульсии, он – мазохист. Ему это нравилось. Он тек малиной, душился  океаном и ему это нравилось. Ему нравилось в его смерти все! Даже последние слова нравились ему, как никому. Он слышал горы, птиц, он видел леса и берега, чувствовал жар и похоть, ощущал смех солнца и биение сердца в росе, он видел, как человек шел на человека и как брат обманывал брата, он готовился, он знал, что придет его время… Время – собирать камни. Но он был собой! А значит, готов. Готов ко всему не пугающему и легкому. Его кидало как  тростинку и приносило, как  рапу на берег. Он жил. И это все, что ему было нужно для исповеди.  «Я ухожу. Прощай. Чистилища не будет. Ты не суди меня, ведь я любил тебя. Твои волосы, твои щеки, я любил тебя. Запомни меня, в очертаниях глаз…Запомни» — шептал уходя. И я прощалась…Я верила… Я знала, что он бездыханно покидает меня, как песок из песочных часов утекая в бескрайность, но мне не предать его.  Вечер любил меня, он подарил мне себя!

Я осознала, что он умер, когда тьма заплевала землю. Он замолчал, и его не стало.  Оставшийся красный шлейф зарева еще щипал своим ядовитым соком, но не мог затронуть глубины внутреннего эго. Наступила пустота, я проводила свое дитя, свое порождение кровавой полумечты..

Словно сок ягод, истек его век, как будто и не был вовсе…