Нашего человека ничего не исправит.

Какой-то странный день. Все рвутся в мою квартиру. То мужик какой-то со своим цифровым ТВ. То бабка-соседка с вопросами о горячей воде (все повадились спрашивать у меня: когда дадут горячую воду? Да я что, отключала ее, чтобы ее давать?!). То сосед пришел и стал лезть целоваться.

Начнем сначала.

Как-то в одно прекрасное утро я поперлась бегать на стадион. Жара стояла несусветная. Такая, когда едешь на велосипеде, который горит, и ты горишь, и всё горит в аду. Отбегав, поплелась домой и смотрю, возле подъезда на корточках сидит мой сосед со второго этажа. Не эта гнида, что сверлит уж 10 лет, а сосед ГЛАВНОЙ по подъезду (у нас же здесь все главные, один ты кусок говна, что не смывается), что живет в противоположной квартире. Старикан. Пытается он подняться и не может. А он тучный, от солнца им только отгораживаться. Я испугалась, знаю ведь его хорошо, поднеслась, мокрючая вонючая вся. Давай его поднимать, а не могу. Настолько тяжелый! И никого нет, чтобы на помощь призвать. Спрашиваю: — Что случилось? Сердце? А он ответить не может. И так, люди, страшно стало. Так дико. Что вот, жизнь человека в прямом и переносном смысле, в твоих руках, а ты к этому не готов. Усадила его на выступ подъезда. Пуговицы расстегнула, обмахиваю его, а он выглядит-то нормально. Тут женщина подбежала, стала водой брызгать на него, он, кажись, оклемался. Мычать начал. Я в скорую звонить и тут ор: «НЕ СМЕЙ!». Плевать, думаю, звоню. Наша скорая помощь – странная вещь. Люди, что работают там, лишены не только всяких чувств, но и даже приблизительной окраски этих самых чувств. Отмыты спиртом, как окна, начисто. Спросили меня тетя, какая квартира, мол. Я повторила, что сосед у подъезда. Тетка вновь:

— Какая квартира?

ну коль так:

— 51

— Так он не дома?

— Да нет, говорю же вам!

— Тогда зачем вы мне квартиру называете?!!!

— ЕПРСТ! Тогда зачем вы спрашиваете?!

— Он трезвый?

Я подошла к деду, а от него ничем спиртным не пахнет.

— Трезвый – говорю.

— Ожидайте.

Ожидали. Мы ожидали долго, так долго, что меня успели изнасиловать комары. Дед визжал, что не нужно скорую, я сам, я сам. И вдруг, слушаю я его, и кажется мне, что он подпитый. Но ведь запаха-то нет.

Когда приехала скорая помощь — дед ожил. Подписал отказ от всего. И вот стояла я там, как дура, и просила измерить ему хотя бы давление. Узнала, что деду 63 года, что и он и ни дед вовсе. Но, коль барин подписал бумагу «НЕ НУЖДАЮСЬ», то и ты иди в пень. Скорая уехала, а дед встать не может. И кто поволок его до квартиры? Перекинула его руку через плечо, иду и думаю, ну вот для чего? Для чего ты с утра так употребил? Для чего в такую жару?! Сосуды не выдерживают уже! Я сама не трезвенник целующий библию на ночь, но так ведь нельзя. Дома у тебя никого, жена на работе, решил ты подпить – пей дома. Или не пей вовсе. Вечера дождись, можно подумать, жена вечером не чувствует, что ты утром поддал. И вот тащу его, тяжелого пса, говорю, что думаю, и осознаю, что ему плевать. Ему плевать, что говорю я, что говорят медики, просто насрать. И он не алкаш или забулдыга. Он просто совал всем нам писю в рот на наши слова.

Сегодня. БО-БОМ! Открываю дверь — он стоит. И брови мои полыхнули, потому что такой запах спиртака меня с кулака примял. Благодарить дед начал, руки жамкать, а я не переношу,… НЕ ПЕРЕНОШУ ПРИКОСНОВЕНИЙ чужих людей. А он все жмет, жмет мне руки. Из чувства толерантности я улыбаюсь, стою и тут понеслось. За шею меня схватил и давай, не в щеки, не в шею, не в плече, в ГУБЫ! Мать твою, в губы лезть целоваться. И все. Меня понесло. Меня было не остановить.

— Да вы что! Акститесь! Как вас там зовут. У вас жена дома, а вы к молодым девкам пьяный лезете с поцелуями! За помощь так не благодарят. За помощь никак не благодарят! Вы с утра не опрокидывали бы, а мне не пришлось бы срывать спину.

И закрыла дверь.

Неприлично все это, люди-то с женой они хорошие. Но настолько печально мне от пошлости этой. Я стояла в коридоре и думала о своем несовершенстве. О том, что я еще тот кусок несмывающегося говна или гноя. А еще, я думала о том, что жизнь человека ничему не учит. С нами случаются катастрофические ситуации, которые указывают и дают понять нам, что что-то стоит изменить. Принять. Отбросить. Искоренить. Для того, чтобы улучшить жизнь. А мы проторённой тропой идем по одному и тому же пути, заклеивая шишку на лбу лейкопластырем, чтобы мягче прилетало. Да, возможно в этом и состоит суть жизненного пути – попадать в ситуации промежности, чтобы рождаться вновь и вновь. Но как-то мне слабо верится, что на людей это влияет или работает.