Боль мне приносит удовольствие. Физическая боль – двойная услада. Когда мне было 12 лет, я резала себе пальцы, для того чтобы при любом нажатии на них, ощущать сладость. В 14 я проколола себе руку булавками. Проколола 6 раз. Ходила с некой буквой «Т» пока они не загноились. Это было невероятнейшее чувство! Будто голый с мороза забегаешь в жаркую баню. В 15 я отрезала на бедре кусок кожи в форме гороскопа. Кровь текла бешено, а нога онемела. Прикладывала бинты, они присыхали, но после этого: О! КАКОЕ СЧАСТЬЕ ИХ СДИРАТЬ! Тогда и начались татуировки. Не из-за самих татуировок, а от того, что они доставляют. Эта игла, ерзающая под кожей, это терпкое заживление. В 16, я прокалывала все лицо и уши. Даже щеки и язык. В последнем стояло 2 серьги. Никогда не забуду, как это – вставлять штангу. Это как разрушать красоту, лишать девственности тело, рушить себя и возрождаться. Трясло от волнения, жаждалось большего! Иногда, большим тесаком била по рукам. Не защищенной маминой бритвочкой, а нормальным ножом для мяса. С черной ручкой и фирмы «Apollo». Чем больше рвалась моя кожная ткань, тем слаще выходило. В такие моменты не могла остановиться. Это опьяняет, дурманит, заводит. В те же годы, поехала кататься с другом по пыльным дорогам. Гнали убийственно. Не рассчитали, не удержались и я вылетела с мотоцикла в самое стекло, как пробка из бутылки. Даже сейчас, пишу об этом, а сердце колотится, как при занятие любовью. Упала в самый сок водопадного стекла. Оно разорвало мне руки и живот. При этом, все колени мои, лицо, остальное тело, украшалось ссадинами. Когда это случилось, я смеялась и прибывала в медовом мире. Даже шевелилась специально, чтобы усилить это чувство.

Сколько себя помню, с детства я падала, что-то ломала себе, сдирала, рвала, но никогда не плакала. Осмысляла боль, концентрировалась не на ней, а на чем-то ином. Возможно, все от этого. Случалось даже так, что втайне от мамы я набирала ванну кипятка. От воды клубнями шел пар. Я долго стояла в такой воде, а после медленно, словно нахожусь в зыбучих песках, погружала свое тело. Тряслась, часто дышала, но терпела. Появлялась испарина, а с ней и блаженство. Когда процесс завершался, я представляла, что умерла и лежала неподвижно. Время останавливалось, и на меня кто-то смотрел. Не знаю, кто, но мне так казалось. Или же, так хотелось.

В 17 я тушила об свою грудь сигареты. Мне не доставало кого-то или чего-то, а когда случался контакт с огнем – я проливалась дождем. Закрывала глаза, запрокидывала голову, открывала рот и выдыхала с улыбкой. В 18 это как-то приостановилось. Тогда я стала чувственным мазохистом. Страдания давали моим старым ранам ныть, а мне – быть в равновесии. В моменты близости мужчины пугались. Ну да, очень странно, когда перед тобой сидит человек и просит дать ему пощечину, или укусить тебя, или избить по спине и ягодицам. Казалось бы, женщина создана для красоты, чувственности и любви. Никто не спорит. Наверное, поэтому, мои мужчин отваживались лишь на выдирание волос, и щипки. Мило, что сказать.

А здесь, не так давно, случилось непоправимое, что как раз все исправило. Я вспомнила, как это прикасаться к телу огнем. Но никогда не пробовала захлебываться кровью. Странное ощущение. ТЫ не можешь дышать, плюешься. И от этого смешно. У тебя нет сил, лишь расслабление и полный ДЗЕН. Моменты начала и конца боли очень различаются. Изначально, она сильная, а после приедается и не кажется выдающейся. Как скисший борщ. Тогда ты лежишь и чудится, нууууу, что ты в ванне, а вода остыла и так лень ее слить, наполнить новой. Вот так валяешься, думаешь о вонючих носках, пока кто-то там решает, что туша сигарету о твои ноги доставляет тебе боль. Боже, но какая же нирвана настает, когда все начинает отходить. Ты такой свой. Наполнен спокойствием, миром, улыбкой. Иногда приходится прикасаться, надавливать, ковырять, чтобы это не прекращалось.

Помню, как сломала ногу и руку. С рукой случилось все раньше, там пришлось поорать в силу возраста, но это быстро прошло. Боль выла волком, а ты стоишь и лупаешь глазами. Пока никто не видит, подбрасываешь руку, она желейная, не твоя. Но больно страшно. Тебе хочется еще, в голове вопрос: А может ли быть больнее? С ногой попроще, сломала, дошла домой, 2 дня валялась, а потом к врачу. Гипс, костыли, ТЫ. Ходить запрещали, иначе могло быть смещение. Поэтому приходилось лежать, но когда все уходили на работы, ты вставал, отбрасывал костыли и ходил, как в ботинках, закатывал глаза от экстаза. Курил на балконе.

Тот, кто прочтет это, решит, что данность – записки сумасшедшего. Пускай. Но как бы то ни было, боль – составляющая жизни. Не думаю, что очень странно или страшно получать от нее удовольствие. Считаю это плюсом, но никак не минусом. Очень интересно, что подобное откровение запросилось наружу именно сейчас. Пускай. Оно – я.

Ведь, все равно гореть в АДУ.