Посвящается человеку, который во времена Второй Мировой Войны хранил бы всех евреев у себя. 

Ты не я и я не ты.  Но мы меняем друг друга.

У вас как дела? Есть ли человек рядом с вами? Если есть – это ему. 

Жить с тобой не сахар, но не соль уж точно. Жить с тобой – быть не в себе в себе. Не понимать, что происходит, не наблюдать часов и времен года за окном. Жить с тобой – любить жизнь. Какая ты несносная, терпкая,  крепкая, стальная, инфекционная, бесчеловечно-человечная женщина. Какая ты трудная, долговыбранная, неугомонная Гумилевская трамвайная крепость. Я гадаю тебе 5 лет. Наши черные дыры в общение, изменили в нас нас. Хочу тебя убивать и боготворить, каждый день! Ты же видишь, что я слушаю музыку? Трогаешь меня, а я жму губы и хмурюсь. А потом говорю с тобой до стертого языка и понимаю – все не зря.

ТЫ не пишешь, но читаешь мои писюльки (ужасное слово «писюльки», идеально подходит!). Сегодня мы шли и выдыхали горловое «ААААА» в унисон. Дождь, тополя, мы. Я абсолютно счастлива во всей твоей тонкости и грубости. Ты груба не от того, что ты груба. Ты груба от оборонения. А я вот пью из-за желания забыться и не думать.  Все тщетно – мы берем с собой себя. Я сказала тебе сегодня, как думаю о тебе, но мне желается, чтобы о нас знали люди и забыли. Ведь счастье, оно тихое. И я не курю. И ты не куришь. И сели мы на жердь, курим, дождь бьет в темя, а я ощущаю себя человеком. Бесконечным организмом молекулярного «Я». Ты отдала мне саму себя. Не подарила, не заняла, — отдала. Не дала поносить. Сказала: «Ты то и оно» — и я оно и то». И я ощущаю себя в себе, когда ты рядом или далеко.  Как люди не понимают тебя!? 

Мылась в душе и думала о тебе. Ни о ком-то еще, о тебе. Развратно? Так ты – огонь. Никакой развратности. Все спокойно. Кентярик!  Я мылась  и думала о том, как хочу к тебе. Как хочу с тобой прогуляться, кричать на улице, что кажется аморальным, выбирать хлеб, осуждать салат, нюхать порошок, ненавидеть твою медленность выбора, смеяться над тарелками с Иисусом.  Говорить, как я чихаю из-за порошка, и слушать, как ты заберешь зубную пасту.  Ты бесконечная люминесцентность. Не загримированная в маски, не жаждущая молока из груди, не темная лошадка, не херость костей, не зубная боль, не случайный случай. Как ты ко мне притянулась?  МЫ различны настолько, что это похоже на завершение! А я смотрю на тебя, на твою родинку под бровью, на твои сердечные губы, на твою улыбку и ровные зубы из слоновой кости, на уши, что красивы, как  бабочки, на руки, что перебирали бы струны гитары налегке, на руки, в которых хранятся родинки, на челку, что вьется – и вижу купидона! Вижу ребенка. Маленького зеленоглазого ребенка. Этот ребенок и густ и пуст, но он поэтичен и усерден. Я вижу, как жизнь заставляет этого ребенка взрослеть.  Бьет его по лицу самым дерзким образом.

Как ты чувствуешь…. Я МЕЧТАЛА! Божилась. Просила. Взывала к тому человеку, что чувствует так же, как и я. И вот – мы прозрачная серебряная нить паутины после дождя.  Когда ты плачешь – я в тупике. Не знаю, как идти вдоль стены. В тупике. Мне желалось бы сказать ВСЕ, а в голове – ничего. Сидит моя Россия и плачет. Моя женщина, моя любовь, мой друг. Плачет ли по романтике, по горю. Она плачет, и сам этот факт меня царапает. Ты не должна плакать и брать на себя все, а ты тянешь, так как иначе не умеешь. 

Ты – мой крем с торта. Ты мой шум воды в тишине, которая спадает из крана. Ты – всегда рядом и всегда тепла. ТЫ ужасна, негативна, позитивна, громка, и переворачиваешь! ПЕРЕВАРАЧИВАЕШЬ весь этос, эрос, сундук естества. ТЫ – молния, которая бьет без промаха! Ты моя махровая женщина, которая не имеет корней. Почему не имеет? Ты сама корень и стержень всего! Начать, усреднить, закончить — все это ТЫ! И перфекцихуизм – не твое. 

М, я любила тебя за ковер. Теперь, я люблю тебя за тебя. Мое студенчество – это ты. Мое становление – ты. И приснится мне, что я  тебя люблю.  

«Очень сложно быть разрушителем морали в мире, где морали не осталось.»

Дэвид Боуи

Сейчас с Машей разговаривали на кухне и затронули одну из самых животрепещущих тем для нас – самостоятельность человеческого мнения.

Человек может выражать свое мнение и отношение ко всему, что происходит в мире, но все чаще и чаще примыкает к большинству.

Когда умер Алан Рикман, интернет пестрил фразочками, типа: «-После стольких лет? – Всегда». Да, это диалог из «Гарри Поттера», а что кроме этого знают об этом человеке люди, чтобы прощаться с ним, как с родной матерью? Ни-че-го. Нуууу… в «Гарри Поттере» он снимался. Нуууу… в «Парфюмере» еще. ВСЕ. Вот и все знание. Я читала комментарии, и все писали только об этом. А знаете ли вы, что он еще снимался в «Крепком орешке»? Что у этого лица богатейшая фильмография? Что он выступал режиссером и продюсером многих фильмов и проектов? Что фильм «всевидящее око» последний, где он запечатлелся? Что «Версальский роман» он срежиссировал сам. При этом, принимал участие в создании саундтреков для фильма? Для всех это мужик из «Гарри Поттера», к которому прилипла туалетная бумага.

Вот Рикман играл в «Парфюмере» Антуана Риши. А кто знает, как называлось это произведение первоначально? Кто знает хоть что-то, кроме того, что представлено в википедии, о человеке написавшем его? А кто – нибудь задумывался, что означает фамилия Риши? А Риши, дамы и господа, мудрецы в индуизме, которым боги открыли ведийские гимны, и это мощнейшая деталь романа, которую нельзя упускать. Никто ничего не знает, а если и знает, кусками. Зато в 2009 году, все ссали кипятком, били себя в грудь, что прочли «Парфюмера», на самом деле, просмотрев всего лишь фильм, который совершенно не соответствует книги. Хотя, казалось бы, Зюскинд принимал участие в работе над фильмом. А кто – нибудь знает, кто-нибудь задумывался, что Патрик Зюскинд – затворник. И Жан-Батист – его копия. Этого персонажа Зюскинд написал с себя, наделив Гренуя даже соответственными, для его личности, гороскопическими данными. И путь Гренуя – путь самого автора. Но всем плевать, все знают название «Парфюмер: история одного убийцы», которое неверно и опошлено. Пиздят о нем направо и налево, ощущая себя умниками сродни Лихачеву.

Когда умерла Уитни Хьюстон и Майкл Джексон, народ бросался из окон. Плакал. Вскрывал вены. А я написала: «Майкл умер, а я живу». Потому что при всей его гениальности, доброте, трудоспособности, милосердии, танцах, клипах — мне его творчество не близко. А что? Имею право. Мне нравятся всего 2 песни. Народ же флешмобил, пил. Помню, в день, когда стало известно о смерти Майкла Джексона, знакомые в голос, задыхаясь, кричали, как они подавлены. Смотрела я на это все, слушала и спросила их: «Как зовут сестру Майкла Джексона?». Они стоят, глазами лупают. Ладно, думаю, говорю: « Сколько раз его заносили в книгу рекордов Гиннеса?» Они, мол, Маша, такой день, а ты о таком спрашиваешь! Хорошо, тогда скажите мне, а то я не знаю: «В каком году вышел его первый альбом?» И тишина. И так стыдно стало, за себя. Что у меня такие странные знакомые, которые из «дня смерти короля», как они говорили, делают простую тусу. Фу.

Тоже самое с Уитни. Какую, — спрашиваю, — песню вы еще знаете, кроме как из фильма «Телохранитель»? Напойте хоть. Никто не напел. Отвертелись, отмолчались. Странно это все так. Очень странно.

Вот умер Дэвид Боуи. Все давай писать и плакать. На странице размещать его фоточки. А у меня созрел вполне логичный вопрос: Вы что, все поголовно слушали Боуи? Из всех тысяч, кто так яро «страдал» от смерти этого человека-звезды, я могу назвать троих, кто действительно знал о Боуи все и даже больше. Кто слушал его и слышал. И кто переживал тихо. Это Лев, Никита и еще один человек. Ни даты рождения, ни настоящего имени, ни то, что у человека была проблема с глазом, ни одной песни — ничего не знают. Но поголовно размещают страдальческие постики, ведь все размещают. Я не знаю о Дэвите Роберте Джонсе ничего. И не слушала я его до дыр. Я не знаю его первого альбома. И дискографию не изучала. Слушала те его песни, что нравились, на выбор. А ведь у него биография похлеще библии будет. Мне не стыдно это признавать. Мне не хочется причислять себе то, чем я никогда не интересовалась.

Так это странно и противно. Странно и противно от полнейшего нежелания человека углубляться в суть дела. Думать своей головой. Ориентироваться на свой радар чувств и ощущений. ОЙ! У Пети Васечкина есть подборка Боуи, хай и у меня будет, я же не говнарь какой-нибудь! Я же в теме! Так и живем. Массовость берет за уши нас, как кроликов. Все хотят быть необычными, от этого превращаются в обычность. Не дай бог потерять голову. Не дай заплутать в толпе. Берегите свой внутренний этос. И не являйтесь не собой. Создавайте себя и других из культурного целого, а не из кусков. Можно соврать многим, но себе – нет.  

Ребята! Помогите! Я слишком Сибиряк для этого дерьма!
Перерыла весь интернет, не могу сменить фон блога. Точнее, могу вставить фотыгу, но она кадрится на миллион маленьких, и нет сплошной картинки и вообще, ничего не понимаю. Зашла в коды CSS, рылась, переписывала их, ничего не получается. Захожу к одному – там какой-нибудь красивый сплошной фон, к другому – там какой-нибудь готический фон, а у меня хуйня! Помогите Маше Евсюковой, которая совершенно не шарит в этом, как мне изменить этот чертов фон на сплошную красивую картинку!? Чтобы при прокручивании блога вниз, ничего не кадрилось!  
Дайте, пошаговую инструкцию, пожалуйста. Или скрины, или сука, коды на что-нибудь. Я – пень! 

Я часто рисую музыку, вижу ее цвета и порой, даже фотографирую ее. Посвящаю ей письма. Иногда вижу ее картинами известных художников, или чувствую, как она пахнет.

Я пишу ей послания. Говорю с ней, ведь она со мной говорит. Спрашиваю, о чем она молчит? О чем так сильно кричит? Почему плачет? Или, почему она сидит, поджав ноги? Я считаю, если вдруг ее не станет — мир пал!

Я вижу музыку погодой. Например, ранняя дождливая капризная весна с серым небом — это «Puzzle Muteson – City Teeth»; летняя духота и спуск в метро- это «lorn – until there is no end»; сухая морозная зима в зените — «ABBY – EMA»; осенняя тропинка запорошенная листвой и полное отсутствие облаков на небе — «Moderat – Damage Done»; пыльные бури и ветра — «Grimes – Oblivion»; ясное звездное небо — «Metronomy – I'm Aquarius»; пасмурно и облачно — «interpol – the undoing»; ясно и облачно — " Cake – Friend Is A Four Letter Word"; штормовое предупреждение — "Ólafur Arnalds ft. Arnór Dan – Old Skin". А вот так угасает, перестает дышать любовь — «Low – Lullaby». А вот так она зарождается— «Omnimotion – Ton Image».

А вот«The Knife – We Share Our Mother's Health (Ratatat rmx)» имеет бежевый цвет. А вот «Blue Foundation – Bonfires» по аромату — дождь. Прям можно услышать, как он идет. И увидеть его из окна автобуса. Впереди серая кудрявая тучища и ты катишься в нее. А вот она серебряная — «Dead Can Dance – Black Sun». Я вижу ее большим церковным колоколом. А" Paper Route – Dance On Our Graves" фиолетовая. А«Moderat – Therapy», как повседневность.

«Florence and The Machine – Never Let Me Go» — как глаза хаски. Слепит.

Можно говорить бесконечно об этом.

Так же и со словами. Ощущаю их вкус. Например, слово «Старенький», ну оно ведь оранжевое и на вкус, как хурма. Сладкая спелая хурма.

Сегодня на просторах интернета мне повстречался человек, который тоже видит музыку и рисует ее. Я БЕЗМЕРНО СЧАСТЛИВА!

Хочу посвятить этому человеку мандалу. 

Вы когда-нибудь задумывались о том, какие прекрасные слова нас окружают? Такие интересные и разные, как люди.

Вот слово «пузатый». Пузааааааааааатый… Звучит-то как! Так плюшево, по-домашнему. Как кот, мягкий, теплый, пушистый, так и слово «пузатый». Хочется уткнуться в него носом, потереться щекой. Пузатый – сразу в улыбке расплываюсь. Язык так и бьется о «т». Как мяч скачет.

А глагол «приволок»? Ну, какой смешной! Какой натуральный! «Ты что сюда эту тряпку приволокла?!» — мама иногда мне так говорила. Она говорила, а мне мерещился деревянный дом, (хотя мы всю жизнь прожили в квартире) на окраине сельской улицы. У дома были голубые ставни, как глаза. Внутри он был оббит темным деревом. И вот мама стоит у калитки и ждет, пока я начну мыть пол. А я на колонку за водой ушла. По возвращению, взяла тряпку с забора и пошла в дом, а мама вошла и ахнула, мол, что я эту тряпку приволокла, ею пол не моют, моют другой. И сразу в этом глаголе наказ чувствуется. Забота и волнение за действие и результат.

«Март» — словно пощёчина. Марта тебе на! Отхлещи его мартом по щекам. Как один передненебный звук «р» делает из слова настоящего мужчину. Терпкого и крепкого, как черный чай.

Ах, слова-слова. Как вас люди не замечают? А вы ведь рассекать умеете лучше катана, спасать словно шлюпка, стремящаяся к утопающему.

P.S

ММмммммммммммммммммммм...«херотаааааааа»! Звучит, как будто откусываешь корочку от булки свежего хлеба.

Вы когда-нибудь заходили в крапиву? Ооооооо! Как же это хорошо! Какой кайф, да услада! Обожаю крапиву.

Я помню, как поехала к моему хорошему другу Денису на дачу. На улице стояло душное лето, в городе находиться было, подобно самоизнасилованию, поэтому мы рванули в леса. У Дениса была шикарная двухэтажная дача, морозная речушка рядом, и в 25 шагах от этого рая, стоял лохматый лес. Мы жарили шашлыки, объедались редиской, парились в бане. Ходили загорать на реку. Мочили ноги во льду реки, а одним прекрасным днём, пошли в лес по грибы. Я не частый гость в лесу, поэтому не знала, как одеваться правильно. Ну, напялила шорты, шлепки, рубаху и пошла. Денис и его друг в резиновых сапогах по колено, в кофтах с длинным рукавом, и я такая, девочка-звезда. Дура.

Шли мы, шли. Жара несусветная! Солнце лупит по темени. Воздух палит траву. А мы, счастливая троица, чешем искать клад. Тогда-то мы зашли в стену дикой крапивы. Иначе было не обойти, а нам хотелось взобраться на холм. Она перекрывала вход туда. И вот я голыми ногами прошла сквозь этот шипящий рай. Это странно, а может, и нет, но ничего подобного мне не доводилось испытывать раньше. Такое чувство, словно все вены в ногах распрямились. Или ты прошел по стеклу. Тебя уверяли, что это опасно, а все проще, чем казалось. Или это тепло. Ошеломляющее болезненное тепло отмороженных пальцев. Оно проходит по тебе зимой, когда на улице -40, ты стоишь на остановке долгое время, замечая, что не чувствуешь пальцы ног. И вступая в пожар тепла, твои пальцы реанимируются. Возвращаются к жизни. Тепло, как искусственное дыхание. Крапива точно так же. Ничего замечательнее крапивы мне не встречалось. Дикая она, опасная, а на деле ранимая. Иначе, для чего она обжигает? Дабы не тронули. Не приручили. Не причинили боль. Роковая женщина эта крапива. Прикасаешься к ней запретной и сладко. 

В один период моей жизни, я испытывала неоднозначные романтические чувства к людоеду из Мурманска – Ивану Лебедеву.
Об этом мало кто знает, а кто знает – молчит. Ибо, а что тут скажешь? В моей голове копаться – себя не уважать.
В интернете я случайно наткнулась на программу «Пусть говорят». Как раз это дело там и обсуждалось. 21-летний Иван пригласил учителя математики, гомосексуалиста, к себе домой под предлогом интима. Мужчина пришел и был убит. Иван его оглушил, перерезал горло, положил отмокать в ванну. Отрезал пятки и кисти, положил в морозилку, дабы сделать холодец.  Отрезал мясо с бедра, перекрутил, пожарил с пастой и маслом, съел. Все это он записал на видеокамеру, выложил рецепт в интернет и был таков. Казалось бы, КАКОЙ УЖАС! КОШМАР! ОТВРАТ! Я так не считаю. Несомненно, сам факт убийства – устрашает. Но не он один убивал и убивает, и сколько таких еще не поймано. Меня интересовало то, что у него было в голове, когда он решался на такой поступок? Что сподвигло его  на такое решение? Эти, и не только, вопросы обсуждались в программе.
Иван был довольно замкнутым молодым человеком. В школе он являлся очень тучным. Проделав колоссальную работу над собой, он изменился, дабы понравится женщине, в которую был влюблен и, которая не разделяла с ним его чувств. Родители Ивана состоятельные люди. Он ни в чем не нуждался, но работал, потому что хотел этого сам. Работал официантом. Жил один. О нем отзывались положительно те, кто его знал. А он взял и съел человека. Вы только представьте, сколько боли сконцентрировалось в человеке, что подвела его к этой черте невозврата! Я смотрела на него и хотела узнать, хотела, чтобы он мне рассказал, что он чувствовал до этого поступка. Какие мысли роились в его голове. Ведь он был с людьми, но являлся до дикости одиноким человеком.
Иван исповедовался демону. На его странице в соц.сетях, которая сейчас заблокирована, было мало информации, но находились очень содержательные тексты. Я успела их застать и просмотреть.  Почему люди так глухи? Он с периодичностью писал, что с ним происходит. Как демон подползает к нему с каждым днем. Он описывал, какие страшные трансформации происходят с его разумом и телом. Так он бил татуировку в салоне, смотрел на декоративный атрибут – череп, и думал, что хорошо бы из человеческой головы сделать пепельницу. Тушить туда окурки и выстрогать узор. В конце он напишет: «Все это бред, я не хочу о таком думать.» — но сам факт существования таких мыслей – безголосый крик о помощи. Призыв к не одиночеству.
Самым значимым и последним текстом на этой странице была «Исповедь демону». Психиатры говорят, что она посвящена девушке, но кажется мне, что это не так. Ибо она ведется от первого лица самому себе. Он обращается к себе, уже не как к человеку, а к образу той темноты, что обуяла его. Он принимает данность. Ивана больше нет, есть только демон. Текст большой и черный. Когда я читала его, плакала. Не от жалости, или страха, или горя, или справедливости. Я плакала по человеку, которого уже нет. Существует лишь оболочка под названием «Иван», а Иван сгорел. Пропал. И уже давным-давно спит в аду. Как странно, я не знала его лично, но была готова бросить все, чтобы приехать к нему. Войти в камеру и поговорить. Освободить его нёбо и язык. Какая странная тяга спасать людей. Сама без круга, а ныряю глубоко.
Каннибал рассказал, что если бы его не остановили, он убил, по меньшей мере, еще 10 человек.  Так решил демон. Я смотрела на него, столько читала о нем, и моя сердечная жаба расползалась на куски. Бедный мой. Бедный мой Иван… Ты скончался раньше, чем успел родиться. Переродился во тьму. Мой мальчик. Мой милый человечек. Я не хочу представлять, как ты думал. Но я могла бы разделить тебя с тобой, когда время еще было.  Растворить твою гадость. Осветить  маяком пучину горя и страдания, в которой ты потонул. Отогнать всех гадюк, что обвили твое горло. И ты не оказался бы в камере, и не произнес слова, которые утвердили твою жизненную усталость: «Наконец-то все кончилось. Все от меня отстали. Я хочу тишины и покоя. Я остался один – это то, что мне было нужно». Прости меня. Ты ассоциируешься у меня с песней. Одной хорошей, дивной, но загадочной песней «Нарисована». Я помню, как ехала в автобусе. На улице спала зима. Я смотрела перед собой в стекло, и думала о тебе. Представляла, как приеду, сяду напротив, склоню голову на правый бок, как я часто делаю, взгляну в глаза, и попрошу прощения. Прощения, за то, что опоздала.
Люди пишут много ненависти на странице Лебедева. Очень много любопытного слепого смердящего гнева. Восхищаются фильмами про Лектора, но не задумываются, что во всем этом деле, замешана психика и душа. Где-то что-то щелкает, и ты не можешь больше ощущать себя в себе. Ты Мцыри, страдающий по Родине. Люди забывают, что Иван тоже человек. Он так же любил, спал, ел, ходил на работу. А ощущал реальность другой. И если ты маргинал от того, что не думаешь с большинством – покинь эту планету, мир, вселенную.  
Этот текст ни в коем случае не оправдание поступка Ивана. Ни в коем. Он сделал выбор и пожинает плоды. Этот текст сидел во мне с 2012 года. Я боялась его написать, потому что не знала, как меня поймут. Боялась, что какой-нибудь умник обязательно напишет или скажет: «С таким отношением, он бы уже сожрал тебя!», или пустит какую-нибудь мега не смешную сухую, как его губы-бритвочки, шуточку, и будет купаться в своем остроумии. Боялась признаться, что была влюблена в людоеда Ивана Лебедева. Боялась рассказать, как горевала и искала способ увидеться  с ним. Боялась признаться, что хотела почувствовать его. Впустить в свой мир, из его клетки. Теперь я не боюсь. Это есть во мне. Это часть меня. Глупо бояться справляться с собой и говорить. Я ничего не боюсь.    

Во мне живет мужчина – Паша Евсюков. Он приглашает меня на казнь вечерами или появляется, когда я говорю с мужчинами. Хлоп! И я, уже не я, а Паша.

Он не любит читать про войну, и 9 мая не любит. Его интересуют фильмы ужасов, английский язык, порно фильмы, поедание лука и чеснока. Он складывает грязные носки в пакет, а потом крепко его завязывает. Паша не терпит секса по утрам, разговоров по утрам, да и вообще, утро может для него не настать, если он не лег сегодня спать. Не спал – все еще вчерашнее сегодня.  Не дает мне носить платья и переезжать.  П очень раним, уязвим, задумчив. Молчалив. Иногда говорит: «Always yours». Все.

Паша любит фотографировать абзацы из книг и никогда на них не смотреть. Он кинестетик и больше всего желает трогать чистые волосы. Или топтаться босыми ногами по колючему коврику.

Паша постоянно в вопросах. Задает их преимущественно женщинам: «Почему вы делаете так больно?» Они ему не отвечают. Паша влюбляется в женщин наотмашь. Они в него нет. Пашу редко кто-то любил. И ревновал редко.  А он любит лица. Может разглядывать их часами. Словно собирает что-то на память, коллекционирует образы.  Сходит с ума от нежности.

— Я умру, если ты тронешь меня, — сказал как-то Маша мужчине, который ее не любил. И Паша умирает теперь каждый раз, когда к нему прикасаются. Словно сигареты об него тушат. «Эти руки берут жирных жареных кур, ласкают чужих мужчин и женщин, бьют своих детей, считают деньги, а потом приходят и трогают меня. Гадко» — объясняет П. Зачем они его трогают? У П 60% тела в татуировках, людей они тревожат, его – нет. Перед смертью Паша скажет: «Вон. Вон отсюда!» -  и надует пузырь из слюней.

Паша боготворит плоские дистрофичные тела. До болезни дистрофичные. Выступающие холмы позвонков. А еще, когда палец на ноге длиннее большого. Длинные волосы – ему милее всего, поэтому, когда Маша побрилась наголо, Паша очень огорчился.

Вчера Паша сидел на крыше и вспоминал, как танцевал. В женском теле это получалось  лучше, чем, если бы он был полноправным теловладельцем. Женщине много сходит с рук. Паше – нет. Он многое терпел. Как-то он танцевал целый месяц с трещиной в большом пальце. Из-за этого теперь Маша не может носить туфли. Пашу это не волнует.

Весной П мечтает сорваться с балкона. Думает, именно весна для этого подходит, но он живет на 1м этаже и это грустно. Маша имеет разряд по плаванию, а Паша боится захлебнуться.

Сегодня Паша всю ночь не спал, он сидел на лавочке и думал, от чего Маша такая мягкотелая. Спас в ночи кота. И спросил Машу: «А сколько в Маше грамм Павла Евсюкова и, кто перевесит? Или как можно целовать небо, когда оно льет воду?»